[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

Странные существа мы, русские.
И работы выше Ивана Великого, и расстояния не помеха. Да вот, поди ж ты...
Выходной. И сижу я у окна своей квартирки, смотрю на Средиземное море и скучаю по Москве: по домику на берегу Неглинки, по ворчанию Егорыча по ночам. Даже по воплям петушиной головы на стене.
Век заканчивается, тем не менее. Целый век, Пётр Андреевич, это вам не шутка. Почитай четыре поколения полных ушло.
Усталось ли это? Ностальгия ли? Да только стоит потомственный князь Вельяминов у окна в неподобающем для князя виде: в джинсах и футболке - и думает, что надо что-то делать с жизнью. Или что-то очень хорошее, или что-то очень плохое. Но только пора хоть что-то с ней делать.
Вот, спрашивается, чего я стою.
Надо нацепить на себя что-то более официальное.
Сегодня у меня встреча с милым молодым человеком, любящим сидеть на полу.
Должен принести статью.
Чем не повод, господи помилуй?

Comments

[Richard Zonenshtein]

- Б-же храни Вас от радикальных, - улыбаюсь, но как-то очень неприятно.

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

- Ну что вы, какие радикальные, помилуйте, голубчик. Я не кровожадный, - усмехаюсь.

[Richard Zonenshtein]

- Это хорошо, - чуть пожимаю плечами. - Ибо конкуренты на моё внимание имеются.
Ужин подошёл к логическому концу (в смысле, всё съедобное уже съели). Если сейчас будет ещё что-нибудь съедобное вместо комментариев к статье, я что-нибудь разнесу. Хотя нет, не разнесу. А жаль.

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

- Печально, что придётся тратить на них время, которое было бы целиком вашим, - ответил я, по-бретёрски сверкнув глазами. - И радует, что такой замечательный молодой человек в жизни не обойдён вниманием.
Положил на стол салфетку.
- Не смею звать вас на кухню, варить кофе.

[Richard Zonenshtein]

Ах, какая грубая лесть.
Но выбор между кофе и статьёй - это в сто раз хуже. Нет, это непереносимый кошмар. Мысленно страдальчески морщусь.
Кофе.
- Ну почему же, мне будет очень приятно на Вас посмотреть, - улыбнулся.

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

Обернулся на пороге кухни и посмотрел на Рихарда.
- Я никогда не льщу вне работы, - заметил я совершенно серьёзно. - И никогла не говорю комплиентов вне работы. А вы для меня - вне работы. Так что - каким бы тоном это не было сказано - это абсолютно соответствует действительности.

[Richard Zonenshtein]

Может, мне вообще перестать говорить что-либо вслух?
Встал. Я действительно собираюсь идти смотреть, как князь варит кофе, и если он так настроен, он не должен быть против.
- То есть мне нельзя расценивать это даже как комплимент?

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

- А что такое комплимент? - прищурив один глаз *в него било солнце из окна*, я посмотрел на Рихарда.
Занялся процессом.

[Richard Zonenshtein]

- Комплимент - некое лестное замечание, временами даже соответствующее действительности. Для Вас это было "временами", - прохожу за князем на кухню, облакачиваюсь на стенку и внимательно наблюдаю. В голову лезут разные ассоциации. Последнее время я всегда на что-нибудь отвлекаюсь во время варки кофе. На что-нибудь приятное.

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

- Лестное, что есть приятное тому, кто слышит?
Усмехнулся.
- Если вы заметили, я зануда. Когда нервничаю, в основном.

[Richard Zonenshtein]

- Пока не заметил, - честно отвечаю я. По кухне будто гуляет ветер, внезапно становится очень свободно и свежо. Будто кто-то щёлкнул переключателем и везде зажглись фонари. Кидаю взгляд в окно - фонари горят. Но они уже давно горят.
- А Вы нервничаете?

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

- Да, - ответил я, сняв джезву и разлив кофе по чашкам. - Здесь или в гостиной?

[Richard Zonenshtein]

- Давайте здесь, - легко говорю я. Кто знает, что ещё будет в этой гостиной. - А почему Вы нервничаете?
Теперь моя очередь задавать такие вопросы.

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

Назвался груздем - полезай в кузов, Петруччо.
- Потому что я отвык от ощущения, что я о ком-то думаю и хочу видеть.

[Richard Zonenshtein]

- И что, это неприятное ощущение? - тихо спрашиваю я. Теперь я сам напоминаю себе журналиста, и гораздо больше, чем во время первой, официальной встречи. Ещё было бы неплохо ничего не чувствовать по поводу сложившейся ситуации.
А я радуюсь. Это так... непрофессионально.

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

- Почему неприятные? Скорее тревожащие.
Пристально посмотрел на молодого человека.
Правда, профессиональная выдержка выручала. Пока.

[Richard Zonenshtein]

Отворачиваюсь, подавляя желание поёжиться под его взглядом.
- И что же в нём тревожащего? - если спрашивать ещё тише, можно скатиться на слишком интимный тон. Поэтому я спрашиваю громче. Ну и скатываюсь на нервозность.

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

К такой-то всё матери.
Я подошёл к Рихарду, взял у него из рук чашку и поставил на стол.
Прижав его к стене, обхватил рукой за шею, неспешно, но решительно вобрал в рот его губы, раздвинул их языком. Вторая рука обняла за талию.
Вкус кофе, сигарет и его собственный вкус.
А ещё его запах. И волосы мягкие, ложаться на руку.

[Richard Zonenshtein]

Обхватил руками за плечи, прижал к себе, отвечая на поцелуй; подался к нему, чтобы прижаться ещё крепче, ещё ближе.
Чёрт возьми...
Что ж я делаю.
Это нереально здорово, когда кто-то тебя просто хочет. Первый. Сам.
Оторвался от него только когда закончилось дыхание. Поискал в себе желание отодвинуться, чтобы его подавить.
Его просто не было.
Равно, впрочем, как и желания продолжать.
Запрокинул голову, уперевшись затылком в стену. Посмотрел на потолок. Усмехнулся.
- Теперь мне не надо будет просить разрешения перейти на "ты"?..

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

Улыбнулся.
Пошёл в повторную атаку.
Жена-покойница, царствие ей небесное, говорила: "Пьер, ты целуешься, как будто съесть хочешь".
Вино мы пили...
На ты, да?
Хорошо, только вот перестану его для начала целовать.
Я оглаживал его язык своим, мягкими толчками углублял поцелуй.
Ладонь прошлась по его спине и я сжал в кулаке его рубашку.

[Richard Zonenshtein]

Отвернул голову, высвобождаясь, мазнул губами по подбородку - по-другому же никак, верно? - и опустил голову ему на плечо. Дышал ему в шею, пытаясь успокоиться.
- Не надо дальше, - прошептал я. А то ведь я не выдержу.
Повёл плечами, высвобождаясь окончательно. Сполз по стенке на пол, сел, обхватив колени руками. Смотрел куда-то под ноги.
Почему у меня такое чувство, будто я изменяю? Даже после всех окончательных выяснений. Даже после глубочайшего вникания в различные виды любовей - я нервно усмехнулся; уж кому как мне это не знать. Как брат, как отец - как кто ещё?..

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

Я не успел его удержать.
Присел рядом.
Не сразу, но протянул руку, погладил пальцами плечо.
- Что с тобой? - что не во мне дело, я чувствовал.
Всё-таки разница в возрасте сказывалась.
Сейчас он напоминал мне растерянного ребёнка.
Приобнял за плечи, поцеловал макушку.
- Что не так, голубчик?

[Richard Zonenshtein]

Положил свои ладони поверх его, прижал крепче. Чтобы шло тепло. Прижался щекой к своей руке, закрыл глаза.
- Всё не так, - голос звучит спокойно, отстранённо. Повисает в воздухе рядом, отдельно от тела. - Кроме тебя, - уточнил я. - Ты на удивление так.
Продолжать обращаться на "Вы" к человеку, с которым только что целовался, да ещё по его инициативе - о, как это важно, как в детеской игре, кто же первый начал, - просто смешно.

[Кн. Пётр Андреевич Вельяминов]

www.diary.ru/~veliamin/p46130989.htm